29.05.2023
| Мнение

Мысли основоположников: «Всё внимание [наших университетов] сосредоточилось на одну подготовку для государства людей с дипломами»

«…Всё внимание [наших университетов] сосредоточилось на одну подготовку для государства людей с дипломами, званиями и правами на чины, а на просвещение края и общества они смотрят, как на дело, для них вовсе постороннее. … Между тем прямое назначение наших университетов — это быть маяками, разливать свет на большие пространства и потому стоять высоко и светить».

Николай Иванович Пирогов (1810–1881) — выдающийся русский хирург и учёный, реформатор высшего медицинского образования.

Будучи практиком системы образования, в которой он трудился на протяжении ряда лет, Пирогов сформулировал ряд принципиальных положений о преобразовании и низшей, и средней, и высшей школы. Особый интерес представляет его статья «Университетский вопрос», опубликованная в 1863 г. и посвящённая проходившей тогда реформе отечественного высшего образования. В этой работе Пирогов освещает роль университетов во всестороннем развитии России, соотношения исследовательской и учебной работы, важности сочетания фундаментальной и прикладной науки.

Конспект

Основные тезисы статьи Н. И. Пирогова «Университетский вопрос» от редакции RAEX.

Первообразы университетов были ближе нашего [современного университета] к идеалу. Основанные передовыми людьми своего времени, они были настоящими и единственными представителями современной науки... Кто двигал науку вперёд, тот и учил. Учение приноровлялось к науке, а не к знаниям учеников.

Если инициатива реформы в правительственном университете и принадлежит самому правительству, то всё-таки она не иначе может быть приведена в исполнение, как силами самого же университета.

Автономия и чиновничество нейдут вместе. Учёный, стремящийся к независимости, это дело самое обыкновенное; чиновник с этим стремлением немыслим. Там, где учёные — чиновники, а их ученики — искатели чина, там сейчас родятся такие понятия и отношения, которые рано или поздно превратят учебное место в присутственное. В науке есть своя иерархия; сделавшись чиновной, она теряет свое значение.

Наши университеты привыкли считать себя до того государственными учреждениями, что всё их внимание сосредоточилось на одну подготовку для государства людей с дипломами, званиями и правами на чины, а на просвещение края и общества они смотрят, как на дело, для них вовсе постороннее. Из этого вышло то, что для чистой науки они оказались ещё мало восприимчивыми, для прикладной — ещё мало, а для общего просвещения — слишком много специальными, да ещё и слишком замкнутыми. Между тем прямое назначение наших университетов — это быть маяками, разливать свет на большие пространства и потому стоять высоко и светить.

Общество тогда только и начинает жить, — а не просто расти, — когда всё, чем оно живёт, — язык, вера, обычаи и предания — слагаются в науку.

Затруднять большинству вход в университеты регламентацией, экзаменами в самом университете, обязательными курсами и т. п., и для государства, и для общества, и для университета положительно вредно.

Посредственность, — говорят, — нам-то и нужна, а талант сам найдёт себе везде дорогу. Это заблуждение, против которого нужно восставать. Талант везде нужнее посредственности, а у нас — во сто раз. Талантом живёт посредственность. Где задача образованного — распространять образованность в окружающей среде, там талант — жизненная сила общества. Поэтому, как бы обществу … ни были нужны руки, ему в сто крат нужнее головы.

Первоисточник

Николай Пирогов «Университетский вопрос», публикуется в сокращении

Источник: Пирогов Н. И. Избранные педагогические сочинения. М.: Изд-во Академии педагогических наук РСФСР, 1953. С. 324–393

Разделение на главки, их состав и названия, заключенные в фигурные скобки, даны составителями

{Эволюция университета}

Я думаю, что первообразы университетов были ближе нашего [современного] к идеалу. Основанные передовыми людьми своего времени, они были настоящими и единственными представителями современной науки. Не было различия между академией и университетом. Кто двигал науку вперед, тот и учил. Учение приноровлялось к науке, а не к знаниям учеников. До возраста учащихся не было университету никакого дела. И учители, и ученики были общими сподвижниками науки, commilitones (соратники). С развитием гражданственности, с распространением просвещения в массах, не могла сохраниться первобытная чистота идеала. Правительства, церковь, общество заявили свои требования. Безусловность чисто научных стремлений не могла устоять против условий жизни.
И вот, мы видим, уже давно, университеты не чисто научными, а правительственными, церковными, учебно-общественными и национальными учреждениями. Давно внесены уже в университеты начала, чуждые его идеалу. Церковный догмат, бюрократизм, элементы: национальный, филантропический и воспитательный попеременно обусловливают и изменяют чисто научные, университетские стремления. Сама наука, всё более и более проникая в жизнь общества, выносит из неё и с собой в университеты прикладное, утилитарное направление. Наконец, университеты в системе общественного образования занимают высшее место в ряду школ, а чисто научное начало, отделяясь от учебного, переходит в академии. […]

Наш [российский] университет отличается совершенно от средневекового английского тем, что он нисколько не церковный, не корпоративный, не общественный, не воспитательный. Наш университет похож только тем на французский, что в него внесен — и ещё сильнее и оригинальнее — бюрократический элемент; но он не есть ещё департамент народного просвещения, как французский, и факультеты в нашем ещё не лишены так взаимной связи, как в том. Наконец, наш университет ещё менее похож на германский, который ему служил образцом, потому что в нём нет самого характеристичного: полной Lehr und Lernfreiheit (свобода преподавания и обучения) и стремления научного начала преобладать над прикладным и утилитарным. […]

Что же такое наш университет в России? […]

Положительного про наш университет можно сказать только то, что он есть учреждение правительственное и учебное, с значительным бюрократическим оттенком и с некоторой примесью корпоративного, воспитательного и филантропического характера. […]
И вот, для нас наступило время реформ. В чём же должна состоять наша университетская реформа? […]

Во-первых, если инициатива реформы в правительственном университете и принадлежит самому правительству, то всё-таки она не иначе может быть приведена в исполнение, как силами самого же университета. А существуют ли эти силы налицо?
Во-вторых, правительство, реформируя, должно постоянно сообразоваться с тем, насколько реформа совместна с основными началами государства. Тут будет идти дело о том, как согласить требования современной науки с требованиями самого государства. А это возможно не вполне, а только в некоторой степени.

В-третьих, реформа предпринимается и для того, чтобы удовлетворить потребностям общества. Но там, где общественное мнение ещё не окрепло, где взгляды ещё до того не установились, что университет является и учащимся, и отцам, и даже учащим, в самых разнохарактерных, нередко странных, видах, — там угадать истинные потребности общества хотя и можно (смотря на него сверху), но удовлетворить, с сознательной пользой для всех, едва ли возможно. […] 

{Университет и наука}

Отделить учебное от научного в университете нельзя. Но научное без учебного всё-таки светит и греет. А учебное без научного, как бы ни была для национальности приманчива его внешность, — только блестит. […] 

Правительство, учреждая университет, очевидно, имело нужду и в специалистах, и вообще в образованных людях. Оно желало через университет получить и тех, и других. Оно желало развить в обществе присущую ему способность знать и уметь приложить своё знание. […] Чисто научное не могло быть в нашем университете преобладающим началом. Он не был обязан, как некоторые из средневековых университетов, передовым людям общества. Дух же и стремления централизирующей власти и самый дух нации более благоприятствовали прикладному, чем чисто научному. […]
У нас наука — не то, что на Западе; на неё нельзя смотреть с одной только высшей точки зрения; нельзя видеть в ней и одну только прикладную сторону. Наша задача — обнародить её всеми средствами, которые имеем под рукой. Если мы не употребим для этого и университетов и дадим им одно чисто научное, специальное, направление или сделаем их специально научными учреждениями, то — мы достигнем цели только вполовину.[…]

{Университет и государство}
В централизированном государстве вся автономия университета может состоять только в том, чтобы сделать его как можно менее бюрократическим и как можно менее зависимым от бюрократии. Автономия и чиновничество нейдут вместе. Учёный, стремящийся к независимости, это дело самое обыкновенное; чиновник с этим стремлением немыслим. Там, где учёные — чиновники, а их ученики — искатели чина, там сейчас родятся такие понятия и отношения, которые рано или поздно превратят учебное место в присутственное. В науке есть своя иерархия; сделавшись чиновной, она теряет свое значение. […] У нас, чтобы дать университету настоящую самостоятельность, и нужно поставить его вне всего иерархического строя. […]

Наши университеты привыкли считать себя до того государственными учреждениями, что всё их внимание сосредоточилось на одну подготовку для государства людей с дипломами, званиями и правами на чины, а на просвещение края и общества они смотрят, как на дело, для них вовсе постороннее. Из этого вышло то, что для чистой науки они оказались ещё мало восприимчивыми, для прикладной — ещё мало, а для общего просвещения — слишком много специальными, да ещё и слишком замкнутыми. Между тем прямое назначение наших университетов — это быть маяками, разливать свет на большие пространства и потому стоять высоко и светить.  […] 

{Университет для большинства или для меньшинства?}

Реформа предпринимается, чтобы удовлетворить потребностям общества. Обществу нет дела до того, что такое университет, что такое наука, что значит связь наук. Будет ли это университет в самом деле, или только по названию, или будет называться иначе, — это для большинства всё равно. Если для хлеба уже нужно образование, то главное, чтобы оно было недорого и тотчас же шло бы в дело. Вот взгляд толпы. […] 

Рождается вопрос: университет для большинства или для меньшинства? Из этого — другой: наука — госпожа или слуга общества? […] Общество её воспитало для себя, но не в слуги себе. Отношения могут уладиться только по договору.

Общество тогда только и начинает жить, — а не просто расти, — когда всё, чем оно живет, — язык, вера, обычаи и предания — слагаются в науку.

Так за наукой, по этому договору, остается и законодательная, и судебная, и всякая другая власть, со всеми правами, кроме кулачного.

Жизнь общества, которой живет и наука, — поэтому и та, и другая, — развивают в нём всё более и более новые потребности.

Наука обязывается удовлетворить их. Но общество обязано не нарушать свободы изыскания, на которой основана законодательная власть науки. Все не рождены посвящать себя служению этой власти. Немногим суждено понимать её значение. Для изучения этой-то законодательной власти науки, следовательно, для меньшинства, общество и обязано основать особые учреждения. Это учреждение есть университет.

Зато наука, обязанная удовлетворить потребностям общества, — которые развить сама способствовала, — должна внести свои начала в другие его учреждения. Эти учреждения — прикладные и реальные.

Итак, что же? Университет для избранных, для меньшинства, без приложений, чисто научный, отвлечённый? […] Можно ли так обходить потребности общества? Можно ли теперь делать науку достоянием меньшинства и тратить огромные капиталы для его образования?
Возражения серьёзные; их обойти нельзя.

Представляются три пути:

Можно усилить предварительное образование и этим сделать университетское гораздо доступнее. Но, собственно, доступным оно всё-таки останется для меньшинства. […]

Можно приноровиться к одному большинству: сделать университет прикладным, т. е. оставить за ним одно название, понизить уровень учения, ограничить свободу учения, ввести школьные приёмы. Но это значит пожертвовать меньшинством, отложиться от избранных и, слишком доверяя энергии любознания, предоставить их самим себе.

Можно соединить то и другое вместе. Сделать университет питомником избранных и доступным для большинства, — оранжереей и садом, научным и прикладным. […]

Которым же из трёх путей должен идти наш университет? Чего требуют от него государство, общество и наука?

Государству нужно в университете образование в известном направлении нового поколения, которому оно обещает за это известные права. […] Затруднять большинству вход в университеты регламентацией, экзаменами в самом университете, обязательными курсами и т. п., и для государства, и для общества, и для университета положительно вредно. Для государства не может быть выгодно, если потребности большинства не будут удовлетворены, и оно останется в безвыходном положении. Это ведёт к пролетариату и недовольству. […]

Посредственность, — говорят, — нам-то и нужна, а талант сам найдёт себе везде дорогу. Это заблуждение, против которого нужно восставать. Талант везде нужнее посредственности, а у нас — во сто раз. Талантом живёт посредственность. Где задача образованного — распространять образованность в окружающей среде, там талант — жизненная сила общества. Поэтому, как бы обществу, — и именно нашему, — ни были нужны руки, ему в сто крат нужнее головы. 

Всякая школа славна не числом, а славою своих учеников. Но талант не так несокрушим, как думают. Его можно погубить, и даже легко. Его не нужно представлять себе гением или демоном, одарённым страшной энергией воли. Талант, неокрепший, гораздо легче сбить с толку, чем посредственность; его легче привести в противоречие с собой и со всеми окружающими. Не давая ему развиваться на свободе, его можно довести до того, что он будет казаться ниже посредственности и сделается зимоспящим.

Да не только талант, и простую любознательность нетрудно заглушить обязательным и экзаменационным учением. Я помню, как меня самого парализировали экзамены. Ничего я так скоро не забывал, как то, что обязан был приготовить для экзамена. Лет 30 после того, если я ночью пробуждался от неприятного чувства, то это почти всегда было приготовление к экзамену во сне. Ни одной наукой я не занимался так нехотя, как той, которой учился для экзамена, и ни одна лекция не наводила на меня столько дремоты, как обязательная. Но я далёк от того, чтобы считать для всех университетов всякую обязанность и экзамен несовместными с университетским образованием. […]

Должно ли реальные учреждения, назначаемые для большинства, поставить в связь с университетом или вовсе отделить от него?

В Германии, несмотря на развитие реализма, университет остался всё ещё в прежнем виде, но факультеты в германских университетах и прежде имели одну научную связь; в них совет или сенат состоит из одних выборных членов всех факультетов; дела идут в министерство на утверждение прямо из факультетов, даже некоторые из дел один факультет неохотно или вовсе не сообщает другому.

Во Франции факультеты составляют почти совсем отдельные школы (école de médecine, école de droit — медицинский факультет, юридический факультет). Но университет ни там, ни здесь не имеет ничего общего с другими высшими учебнореальными заведениями.
Применить ли это к нам?

Я думаю, что и в этом отношении подводить все наши университеты под один уровень не следует.

Нам необходимо, с одной стороны:

Удержать в университете все элементы общечеловеческого образования и органическую связь наук.

С другой стороны:

Нам нужно усилить реальные учреждения, не нарушая, сколько возможно, этой связи наук. […]

Централизация университета только затруднит нормальный ход дела.

Университеты столичные могут быть связаны с различными специальными учреждениями, служить им центром и вносить в их деятельность элементы общечеловеческого, научного образования. И те, и другие выигрывают от соединения. 

Скопление масс в одном пункте прекратится. Одни науки могли бы изучаться в университете, другие — в учреждениях. А общечеловеческое образование, доставляемое университетом, влияло бы везде и удерживало бы специалистов от односторонности и рутинёрства. Специальное образование, в свою очередь, направляло бы к положительности и серьёзному труду. […] В провинциальных университетах, при увеличении материальных средств, некоторые факультеты могли бы в себе самих развить реальные учреждения. Другие могли бы сохранить одно чисто научное призвание.

В одном университете разнородная масса слушателей могла бы искать на лекциях общего научного образования, в другом могло бы сосредоточиваться меньшинство для специального изучения науки в беседе с профессором и в особенных научных семинариях. Всё должно применяться к местным условиям, к местным потребностям общества и учащихся. Каждый университет пусть руководствуется своей программой. Я убеждён, что только так, а не иначе, может для нас решиться университетский вопрос. Как бы ни были велики трудности, — я их хорошо понимаю, — но сделать университет равно и везде доступным и равно и везде полезным для меньшинства и большинства иначе нельзя.

Другой формулы соединения начал — чисто научного и прикладного — в одном и том же учреждении для нас нет. Разделить то и другое, без вреда для тех и других, — избранных и масс — также невозможно.

Комментарий специалиста 

В. Г. Владимиров, А. Н. Андрейцев, А. И. Федин «Историческая роль Н. И. Пирогова в развитии образования в России», публикуется в сокращении

Источник: В. Г. Владимиров, А. Н. Андрейцев, А. И. Федин. Историческая роль Н. И. Пирогова в развитии образования в России / Вестник РГМУ, 2010, Специальный выпуск № 5.

… Н. И. Пирогов, никогда не замыкавшийся в своей специальности, … блеснул яркой звездой как реформатор образования, проведший в жизнь ряд последовательных мероприятий, направленных на реорганизацию учебного процесса. В России идеи Н. И. Пирогова явились источником для дальнейшего творчества и практической деятельности в образовании и педагогике. Они близки нам актуальностью поставленных проблем, таких как единство школы и жизни, педагогической науки и практики, и способами их разрешения.
В образовании Н. И. Пирогов видел средство борьбы с пороками общественной среды, личными слабостями и недостатками. В журнале «Морской сборник» (июльский номер 1856 г.) выходит в свет первая педагогическая статья Н. И. Пирогова «Вопросы жизни»… В этой статье он обосновал гуманистическую идею воспитания гражданина, которую стремился реализовать в своей административной, научно-теоретической и практической деятельности. Н. И. Пирогов пишет о том, что готовящиеся быть гражданами, в первую очередь, должны научиться быть людьми. Статья … явилась толчком к изданию в России педагогической литературы, которой практически не существовало. […]

3 сентября 1856 г. был подписан указ о назначении Н. И. Пирогова попечителем Одесского учебного округа. В краткой автобиографии Н. И. Пирогов указывает, что он даёт согласие на предложение министра просвещения А. С. Норова занять место попечителя с условием принятия министерством его программы действий. Эту работу он представлял как одну из целей своей жизни. […]

В течение двух лет Н. И. Пирогов значительно поправил дела в Одесском учебном округе. Он содействовал открытию в Одессе на базе Ришельевского лицея Новороссийского университета, полностью обновил его учебные кабинеты (особенно – минералогии и химии)…
По ходатайству Н. И. Пирогова в гимназиях округа министерство народного просвещения заменяет военную муштру на занятия гимнастикой. 15 апреля 1858 г. в «Одесском вестнике» как реакция на недопустимость телесных наказаний учащихся появляется статья Н. И. Пирогова «Нужно ли сечь детей и сечь в присутствии других детей». […]

… Николай Иванович оказывал всяческое содействие становлению начального образования [в том числе в Киевском учебном округе, в развитии которого он принимал участие] – Н. И. Пирогову принадлежит выдающаяся роль в организации воскресных школ. Первая из них была открыта для детей рабочих и бедняков в здании Киевско-Подольского уездного дворянского училища (1859 г.); позже точно такие же школы стали открываться по всей России. […]
Находясь на посту попечителя Киевского учебного округа, Н. И. Пирогов проявляет постоянную заботу о повышении квалификации учителей, особенно молодых, и добивается организации повышения квалификации врачей. В сентябре 1858 г. он обращается в Киевский университет с тем, чтобы «…ежегодно отбираемые из полковых и госпитальных врачей способнейшие прикомандировывались к университетской клинике для усовершенствования в теоретических и преимущественно практических врачебных познаниях, в особенности же по некоторым специальным предметам, под руководством клинических профессоров».

В своей работе Н. И. Пирогов уважал преподавателей, помогая им советом и делом, чтил их человеческое достоинство. Во взаимном нравственном доверии наставников и учащихся он видел успех в деле воспитания.
В октябре 1858 г. в Новороссийском литературном сборнике опубликована статья Н. И. Пирогова «Чего мы желаем?». В ней уделено большое внимание организации подготовки научно-педагогических кадров. По его мнению, создание национальных кадров и ликвидация практики приглашения профессоров из-за границы является делом чести русских учёных. Он укоряет профессоров, которые явно не желают готовить преемников по своей специальности. Если профессор за первые 15 лет своего руководства кафедрой не подготовил кадров, то он «…мог бы с большей пользой для общества избрать себе другой род занятий». […]

В статье «Взгляд на университетский устав» (1861 г.) Н. И. Пирогов указывает на важность оборудования и оснащения кафедр и клиник. Борьба за наглядное преподавание велась Н. И. Пироговым с первых лет его профессуры: «Молодые врачи почти совсем не имеют практического медицинского образования, так как наши клиники обязаны давать только главные, основные понятия о распознавании, ходе и лечении болезней. Поэтому наши молодые врачи, вступая на службу и делаясь самостоятельными при постели больных в больницах, военных лазаретах и частной практике приходят в весьма затруднительное положение, не приносят ожидаемой от них пользы и не достигают цели своего назначения».

По инициативе Н. И. Пирогова при Киевском университете была организована педагогическая семинария (лицей), а также медицинская клиника. В Киеве Николай Иванович занимался не только попечительством, но и лечением больных. Один из таких случаев представил читателю писатель Александр Иванович Куприн в рассказе «Чудесный доктор». 

В должности попечителя Киевского учебного округа Н. И. Пирогов пробыл недолго. […] 17 марта 1862 г. вышел Указ: «Государь Император, по Всеподданнейшему докладу управляющего народным просвещением, Высочайше соизволил на командирование члена главного правления училищ т. с. Пирогова за границу на 4 года». В результате этого Н. И. Пирогов с 1862 по 1866 годы жил с семьей в Германии и руководил работой молодых учёных, направленных Министерством народного просвещения за границу для совершенствования своих знаний в науке, получения профессорского звания и последующего трудоустройства в российских университетах.

[Во время работы в Германии Пирогов развивает свою позицию по реформированию российской высшей школы.] Первое, принципиальное положение Н. И. Пирогова касается облегчения доступа в университеты молодых людей без различия сословия и национальности. Оно встретило противодействие Александра II. Н. И. Пирогов высказывался за автономию университетов при рациональном контроле, свободу учения и обучения: университетам следует предоставить право назначать штат кафедр, замещать вакантные должности, распределять полученные финансовые средства. По идее Н. И. Пирогова университеты должны иметь особенности, «которые бы сближали их с жизнью края». «Прямая цель университетов… служить маяками, распространяющими свет в обществе».

Одним из существенных в высшем образовании был вопрос об общем и специальном образовании. Н. И. Пирогов рассматривает его с точки зрения соотношений «общечеловеческого образования» и специализации, «научного» и «учебного» в высшей школе. В «Вопросах жизни» он отмечает: «Я хорошо знаю, что исполинские успехи наук и художеств нашего столетия сделали специализм необходимой потребностью общества; но в то же время никогда не нуждались истинные специалисты так сильно в предварительном общечеловеческом образовании, как именно в наш век». 

Таким образом, он основывает концепцию единства воспитания и образования: «Обучая воспитывать и, воспитывая, обучать». Из его «Университетского вопроса» следует, что «... необходимо, с одной стороны, удержать в университете все элементы общечеловеческого образования и органическую связь наук. С другой стороны, нам нужно усилить реальные учреждения, не нарушая, сколько возможно, этой связи наук».

Целесообразность и полезность расширенного образования Н. И. Пирогов находит не только для студентов университетов, но и для слушателей Петербургской медико-хирургической академии. Задолго до того, как он приступил к решению педагогических проблем в должности попечителя учебного круга, им была составлена пояснительная записка к проекту распределения учебных предметов в медико-хирургической академии. Николай Иванович всегда настаивал на существовании неразрывной связи между отдельными науками; науки не просто граничат друг с другом, они непосредственно переходят друг в друга.

Вступая в должность профессора кафедры госпитальной хирургии, патологической и хирургической анатомии, Н. И. Пирогов настоял на введении двух мероприятий, оказавших значительное влияние на научно-педагогическую деятельность не только в академии, но и в других высших учебных заведениях: 1) создании при академии как особого учреждения Анатомического института («практическо-анатомическое отделение»), сосредоточив в нем преподавание патологической, топографической и хирургической анатомии; 2) учреждении на V курсе госпитальной хирургической клиники. […]
Основным достоинством университетского образования Николай Иванович считал науку и делал вывод: надо обеспечить университеты вполне достойным в научном отношении профессорско-преподавательским составом. И действительно, в то время многие кафедры на долгое время оставались вакантными из-за отсутствия кандидатов, способных по своим заслугам и научным трудам занять их. В статье, опубликованной в газете «Голос» (№ 281, 1863 г.) с одобрения министра народного просвещения А. В. Головина, Н. И. Пирогов подчёркивает необходимость бережного отношения к учёным, подающим надежды, и к открываемым новым кафедрам в университетах. Он пишет: «Ни в коем случае нельзя терять доверие к учителям. Ибо учитель представляет собой правду в глазах людей». В 1864 г. в Гейдельберг к Н. И. Пирогову специально приезжал попечитель Одесского учебного округа А. А. Арцимович для консультаций по обустройству Новороссийского университета и знакомства с будущими кандидатами на университетские кафедры. Николай Иванович лично подготовил для этого университета список молодых учёных на профессорские должности. Так, на кафедру естественной истории он рекомендовал Н. А. Головкинского, на кафедру химии – П. П. Алексеева, на юридическую кафедру – А. Я. Пассовера и др. Ни в одном из них он не ошибся.

В течение четырёх лет Н. И. Пирогов возглавлял профессорский институт. За этот период более ста учёных были направлены в Германию под его опеку. Многие из них впоследствии получили всемирную известность (Мечников И. И. и др.).

Николай Иванович учил молодых людей не рассеивать силы на изучение всех частей той или иной науки, а стремиться изучать под руководством знаменитых европейских наставников самую малую часть науки, чтобы на Родине найти её дальнейшее приложение. Из своего опыта он знал, что в погоне за всем можно пройти мимо огромных проблем. Н. И. Пирогов учил молодых профессоров активности в науке. По его мнению, «…усесться потеплее в хорошенькое место для профессора есть великий грех». Николай Иванович указывал: «Кто из учителей не знает, чем занята голова каждого из его учеников в то время, когда он учит, тот не учитель».

В письме в «С.-Петербургские ведомости» (1872 г.) он отмечает значение реформы преподавания в академии 1842 г., позволившей ввести «…демонстративные лекции хирургической и патологической анатомии; каждая значительная операция в госпитале демонстрировалась прежде на трупе…». В 1845 г. Н. И. Пирогов для обеспечения проверки уровня практического усвоения материала внёс предложение о демонстративных испытаниях во время экзамена по анатомии, терапии и хирургии, что широко используется в медицинских вузах в настоящее время.

Другим принципиальным предложением в организации преподавания в высшей школе, по которому Н. И. Пирогов имел собственное мнение, является отношение к обязательному посещению лекций. Он неоднократно подчёркивал ненужность обязательного посещения лекций, обосновывая это, в частности, тем, что лекции оказывают «морфиноподобное действие», ни одна лекция не наводит столько дремоты, как обязательная». По мнению Николая Ивановича, целесообразна такая организация учебного процесса, при которой лекции приносят бóльшую пользу, побуждая студентов к деятельному мышлению. Он не мирился с рутинной постановкой лекционного курса по формуле: профессор читает, студенты слушают. 

Н. И. Пирогов советовал быть очень внимательными при чтении лекций; к лекциям надо готовиться заранее, конспекты должны быть отредактированы и иметь логическую структуру содержания.

Большое значение Н. И. Пирогов придавал организации практических занятий. В госпитальной хирургической клинике занятия были поставлены на очень высокий уровень: студенты курировали больных, при этом часть из них в течение первой половины курса работала два месяца в клинике Н. И. Пирогова, в течение следующих двух месяцев – в соседней – терапевтической. Затем происходила смена. Студенты писали истории болезни, делали клинический разбор под руководством профессора, выполняли перевязки и малые операции. Н. И. Пирогов является первым из профессоров, который у себя в клинике осуществлял ведение истории болезни на русском языке, в то время как остальные требовали изложения по «латыни». Метод обучения Н. И. Пирогова остаётся образцом клинического образования, а его руководство занятиями студентов достойно подражания. Созданные им непревзойдённые атласы и пособия – это важнейшие звенья в обеспечении наглядности преподавания.

Не подлежит оспариванию тезис о том, что «основа воспитания – наука»: «Наука нужна не для одного только приобретения сведений…, в ней кроется, – иногда глубоко, и потому для поверхностного наблюдателя незаметно, – другой важный элемент – воспитательный. Кто не сумеет им воспользоваться, тот ещё не знает всех свойств науки и выпускает из рук своих такой рычаг, которым можно легко поднять больше тяжести». По Н. И. Пирогову, «...в науке кроется такой нравственно-воспитательный элемент, который никогда не пропадёт, какие бы ни были её представители. Наука берет своё, и, действуя на ум, действует и на нравы. В этом случае лучше всего нас убеждают люди, вынесшие из школы одну лишь только привязанность к науке, едва узнав её начатки. Без всякого надзора и приготовления к жизни, брошенные в жизнь, в борьбе с лишениями и нуждами, они в одной науке находят и утешение, и крепость, и мужество в борьбе».

Николай Иванович любил и уважал молодежь, что облегчало напряженную работу по подготовке и воспитанию кадров. Э. В. Каде писал: «Никто, как он, не умел вселять молодым людям интерес и любовь к тем вопросам, которые его самого интересовали, никто как он, не умел одушевлять юношество к хирургическим занятиям». Один из воспитанников профессорского института, Л. Н. Модзалевский, писал из Гейдельберга: «Часто собираемся у Пирогова. Это наш патриарх. Я ещё не видывал человека столь человечного: так он прост и вместе с тем глубок». И. И. Мечников, которому Н. И. Пирогов помог получить двухгодичную стипендию министерства, вспоминая о своей встрече в 1862 году, писал: Н. И. Пирогов «…выказывал себя не начальником, а добрейшим руководителем, симпатичный характер которого запечатлелся у меня на всю жизнь».

Прощаясь со студентами Киевского университета (9 апреля 1861 г.), Н. И. Пирогов сказал: «Попечителем я поставил себе главною задачею поддерживать всеми силами то, что я именно привык любить и уважать в вашей молодости. С искренним доверием к ней, без страха, без задней мысли, с полною надеждою на успех я принялся за трудное, но высокое и благородное дело… Я знал, что немногие у нас разделяют мой взгляд на университетскую молодежь и на университетскую жизнь вообще… Я остался мною и, расставаясь с вами, уношу те же убеждения, которые принёс к вам, которые никогда ни от кого не скрывал, потому что считал преступным скрывать начала, служившие основанием моих действий. Надеюсь, вы успели также убедиться, что я основывал мои отношения к вам на том нравственном доверии, которое имел право требовать и от вас; потому что действовал прямо и знал, что на молодость нельзя действовать иначе, как приобретя полное её доверие… Наконец, вы, думаю, уверились, что для меня вы все были одинаково равны, без различия ваших национальностей… Я также искренне желал и вашего сближения с представителями науки в университете… Служите верно науке и правде и живите так, чтобы и вы, состарившись, могли вспомнить вашу и уважать чужую молодость».

В своих трудах Н. И. Пирогов настойчиво пропагандировал необходимость активной научной деятельности профессорско-преподавательского состава и одновременно ставил вопрос об улучшении условий для научных исследований. Ему принадлежит идея «учредить настоящую Академию медицины…, допустив в её члены по выбору не только профессоров, но и других врачей, составивших себе имя в науке, и сделав её заседания публичными». Задачи, которые он ставил перед профессорами высшей школы, определяли необходимость предъявлять к ним большие требования: «Для учителя… медицины, имеющего дело прямо со всеми атрибутами человеческой  натуры, необходима, кроме научных сведений и опытности, ещё и добросовестность, приобретённая только трудным искусством самосознания, самообладания и знания человеческой натуры». Это далеко не исчерпывающая характеристика преподавателя медицинского вуза. По его убеждению, высшим качеством педагога является немедленное признание своих научных и лечебных ошибок и их последствий: «Я считаю священной обязанностью добросовестного преподавателя немедленно обнародовать свои ошибки и их последствия для предостережения и назидания других… от подобных заблуждений».

Николай Иванович признает несовершенство своих знаний и в педагогике. В неопубликованной докладной записке от 15 декабря 1852 г. он пишет: «Мне многого чрезвычайно не достаёт ещё. Обдумывая все жизненные вопросы нашего образования, вижу, что я, да мы все, – нечего греха таить, – ещё ничего положительного не знаем об этом предмете… Путем горького опыта я дошёл до сознания моего неведения и хочу учиться, чтобы быть истинно полезным делу народного просвещения».

Николай Иванович – не только Преподаватель, он – Воспитатель-Гуманист, предостерегающий начинающих врачей от тех ошибок, горечь которых ему пришлось испытать самому, он – Учитель – беспредельно уважающий и любящий своих учеников. Н. И. Пирогов предъявлял исключительно высокие требования к себе как к преподавателю. В основе этих требований было стремление передать свои знания другим. Слова Н. И. Пирогова – «…помните: каждый ваш ученик – будущий Вы», – как луч маяка, проносят в грядущее основное предназначение педагога. Как педагог и воспитатель будущих врачей, Н. И. Пирогов постоянно испытывал чувство ответственности перед учениками, перед обществом, перед Родиной. Он писал: «Я не был так недобросовестлив, чтобы не понимать, какую громадную ответственность перед обществом и перед самим собой принимает на себя тот, кто получил с дипломом врача некоторое право на жизнь и смерть другого, получает ещё обязанность преподавать это право другим».

Николай Иванович Пирогов заложил лучшие традиции в высшем медицинском образовании в России, имеющие продолжение в современной медицинской школе. Изучение и использование творческого научно-педагогического опыта Н. И. Пирогова будут способствовать совершенствованию работы студентов и формированию у специалистов высокой культуры самообразования.