«Нам хотелось бы увеличения количества платных студентов»

Интервью с Николаем Константиновичем Куричевым, деканом факультета географии и геоинформационных технологий НИУ «Высшая школа экономики»

—  ESG-повестка для российских вузов достаточно нова, и неясно, чего в ней больше – моды или настоящей вовлеченности. Как тема ESG возникла у вас на факультете – импульс шел изнутри или снаружи?

—  Если говорить про наш факультет, то в строгом смысле мы непосредственно ESG не занимаемся. Да, у нас есть магистерская программа, которая называется «Управление низкоуглеродным развитием». Безусловно, это связано с ESG-тематикой – но только с первой буквой, с первым компонентом этой аббревиатуры, а двумя другими компонентами мы вообще не занимаемся.

При этом обращение к указанной проблематике было связано с нашим внутренним импульсом. Мы видели, что внимание к углеродной тематике – климатическим рынкам, углеродному регулированию – постоянно возрастает. А у нас, у Вышки, здесь явный пробел – нет соответствующих предложений в виде магистерских программ. Вырисовывалась очевидная ниша. Мы как конкурентный вуз должны были выйти на рынок с каким-то уникальным предложением. Прибтом в Вышке к тому моменту – а речь идет о 2021 годе – уже существовали команды, которые занимались смежной тематикой, но с уклоном в экономику. А мы, если брать ESG-тематику, специалисты в другом – в климате.

Мы провели тур по компаниям – и финансовым, и не финансовым, которые в этой теме потенциально заинтересованы, и анонсировали программу, пытаясь понять их потребности.

—  Что это были за компании?

—  В финансовом секторе мы общались в первую очередь со «Сбером», а в нефинансовом – с металлургами, с представителями нефтегазовой отрасли, с производителями минеральных удобрений, с «Росатомом» и др. Нас это привело к выводу, что потенциальный спрос на специалистов с системным образованием по климатической тематике существует. А соответствующего образования в стране нет. Все те, кто уже работает на таких позициях, – это самоучки. Среди них значительное количество географов, есть и инженеры, юристы, экономисты.

И наш первый набор, и второй показали, что к нам пришли не вчерашние бакалавры, а профессионалы, которым по 25, 30, 35 и даже больше лет, то есть люди, которые уже как минимум 3 года, а то и 5-10 лет проработали по климатической тематике. Именно этот опыт привел их к тому, что пора от чтения отдельных книг, прохождения семинаров и курсов переходить к получению полноценного высшего образования в соответствующей сфере.

—  Вы продолжаете взаимодействие с бизнесом для корректировки, уточнения содержания вашей магистерской программы?

—  Да, у нас весной 2023 года был второй тур общения с компаниями, но уже на предмет устройства студентам практики. Часть из них просто выбрала место прохождения практики по месту основной работы, но некоторые хотели получить какую-то другую. Мы встречались на эту тему с «Норникелем», с «Роснефтью» и т. д. Помимо вопросов прохождения практик, конечно, обсуждали, что нужно компаниям. И по итогу у меня сложилось впечатление, что мы в целом правильно студентов учим – именно тому, что нужно бизнесу.

—  Видите ли вы среди потенциальных работодателей своих выпускников госструктуры?

—  Безусловно – у нас в составе программы есть целый курс, который называется «Стратегии низкоуглеродного развития в государственном управлении». У нас также есть курс по международному и национальному регулированию в климатической сфере.

К тому же государством запущена образовательная программа по обучению региональных команд составлению и выполнению планов по адаптации к изменениям климата. Тендер на организацию этой программы выиграл РЭУ им. Плеханова, мы с ними взаимодействуем.

В самой Вышке мы с Игорем Макаровым [руководителем департамента мировой экономики НИУ ВШЭ, научным руководитель образовательной программы «Экономика окружающей среды и устойчивое развитие»] занимаемся рейтингом регионов с точки зрения их готовности и потребности в адаптации.

К тому же у нас в бакалавриате есть целый курс по региональной политике и стратегиям. Там тоже поднимаются вопросы социального и экологического развития территорий.

—  Ваша магистерская программа «Управление низкоуглеродным развитием» сугубо платная или там есть бюджетные места?

—  В первом наборе у нас не было бюджетных мест, но университет выделил 15 бесплатных мест за счет собственных средств. На второй год у нас уже появились бюджетные места. В результате на втором наборе бесплатное обучение преобладает – в пропорции 75/25 в соотношении с платным.

—  Иностранные студенты присутствуют?

—  Нет, иностранные студенты на программу не поступали. Хотя интерес со стороны иностранцев был, мы получили несколько вполне содержательных заявок с более-менее нормальным портфолио. Однако по разным причинам все эти люди на том или ином этапе отвалились. Тем не менее, хотя у нас русскоязычная программа, мы чувствуем интерес из разных регионов: из Центральной Азии, Африки, Южной Азии, Ближнего Востока.

—  Думаете ли вы о расширении приема на указанную магистерскую программу?

—  Нам хотелось бы увеличения количества платных студентов. В качестве идеального показателя численности студентов на программе я вижу 30 человек в год. Это компактно, эффективно и достаточно, на мой взгляд, на данном этапе для рынка – позволяет нам поддерживать качество во время рабочего процесса и отбора. Будем двигаться в этом направлении.

У нас есть идея открытия программы ДПО, которая представляла бы собой, по сути, некую выжимку из нашей магистратуры. Мы видим к этому явный интерес. Ведь отрывать сотрудника на два года для компании не всегда возможно. Они живут на других скоростях, и им нужен результат максимум за 3 месяца. Поэтому, думаю, такой продукт будет востребован и сможет не просто сосуществовать с магистратурой, а станет одним из каналов привлечения туда студентов.

—  После февраля 2022 года, после введения санкций, возникновения нового железного занавеса интерес к ESG-тематике, в том числе в сфере образования, сохраняется?

—  В 2020-2021 годах у нас в стране был нездоровый хайп вокруг климатической тематики, при этом методическая и кадровая базы были весьма ограниченными. Пиара было много, а реальных дел мало. Потом случился период шока, когда бизнесу надо было срочно перестраивать свои базовые процессы под новые условия, санкции, – и в этот период интерес к ESG, конечно, заметно упал. Компаниям не до того было. Но этот шок оказался коротким. И потом, с конца лета – осени 2022 года стало видно, что движение в сторону климатической повестки продолжается, пусть не с таким шумом и не с такой скоростью, как раньше.

Мне кажется, произошло оздоровление ситуации. Ведь от соответствующего регулирования ни у нас, ни за рубежом никто не отказывается. Торговля с Европой – через барьеры – во многом продолжается. Китай, с которым экономические связи активно развиваются, поступательно ужесточает регулирование в сфере ESG.

Конечно, если мы попадем в жесткую экономическую блокаду (а до этого пока не дошло), если ситуация усложнится настолько, что будет сказано: «Сейчас не до климатической повестки, давайте забудем про нее на несколько лет», то резко упадет востребованность ESG-образования и со стороны работодателей, и со стороны государства. А это очень быстро скажется и на интересе студентов. Весной 2022 года многие ожидали именно такого развития событий. Но на удивление в стране климатическая сфера, как и многие другие, довольно устойчиво функционирует. Поэтому шансы подобного негативного сценария невелики – я этот риск оцениваю максимум в 20-30%.

—  Как на перспективах образования по проблематике ESG сказался разрыв академических связей с Западом?

—  Вышка с этим столкнулась очень сильно. Ведь у университета было около 50 разных партнерских программ с европейскими университетами. Из них большая часть остановлены.

Для нас проблема, по-моему, не в зоне магистратуры, а в том, что у многих исследователей была большая академическая включенность: конференции, международные гранты, международные программы по обмену данными, поставки оборудования. Все это не ушло, но сильно затруднилось, многие институциональные партнерства разорваны, хотя на личном уровне контакты сохраняются.

—  Российские университеты как центры экспертизы, центры компетенций по климатической повестке, по ESG в целом играют главную или второстепенную роль?

—  Ответ зависит от того, какие аспекты мы рассматриваем. Если речь идет о вопросах сугубо прикладных – конкретной климатической отчетности, конкретных стандартах, то в бизнесе, в консалтинге, в госорганах понимание лучше, чем в университетах. Просто потому, что они содержат целые команды людей, которые профессионально с этим работают годами.

Но если мы говорим о более широком академическом контексте, о понимании глобальных трендов, то здесь, мне кажется, университеты обладают серьезным заделом. В этом отчасти заключается и интерес к нашим программам студентов. Они приходят за тем, чтобы мы сформировали им многомерное, комплексное представление, которое включает в себя естественно-научную составляющую, регуляторную, финансово-экономическую, юридическую, управленческую. Здесь, конечно, преимущество у университетов.