«У нас всего в достатке»

Даниил Желобанов, Обозреватель

— Не может быть стратегической цели «обходиться без импорта». Главная цель — снабжение людей качественными продуктами по приемлемой цене, а также развитие экспорта. США тоже много чего импортируют — однако у них объемы экспорта и импорта примерно равны. Это логично: например, в Китае любят всякие лапки-хрящи; у нас же, наоборот, выше спрос на мясо и шпиг. Мы им отправляем одно, они нам другое. Согласно Доктрине продовольственной безопасности, доля импорта в объеме потребления должна составлять 10–15 процентов. По мясу птицы мы уже практически независимы — импорт в 2011 году составит около 10 процентов от общего потребления в 3,5 миллиона тонн. По свинине аналогичное положение достижимо через три-пять лет. По говядине для ощутимых перемен понадобится не менее десяти-пятнадцати лет, поскольку там производственный цикл гораздо дольше.

Если курс государства в ближайшие семь-восемь лет не изменится, то мясная отрасль выйдет на экспорт. Россия обладает всеми необходимыми ресурсами для конкурентного производства мяса — у нас в достатке земли и воды, множество климатических зон, благоприятных для сельского хозяйства. При этом Россия находится между Европой с ее высокой покупательной способностью и Китаем, где население растет, а возможности расширять производство продовольствия постепенно исчерпываются.

Сейчас в России потребляется порядка 67 килограммов мяса, включая субпродукты, на душу населения в год. Это заметно меньше, чем в развитых и даже некоторых развивающихся странах. Да и климат у нас холодный, то есть жителям России вообще полагается есть больше мяса, чем южанам. По нашим оценкам, к 2020 году душевое потребление подрастет до 90 килограммов в год.

— То есть вы уверенно прогнозируете рост внутреннего рынка почти на треть? И как в связи с этим оцениваете перспективы своей компании?

— Лучшие перспективы мы видим на рынке свинины: из производимых в России 2,3 миллиона тонн 55 процентов приходится на индустриальное производство, однако из них почти половина объема — это низкоэффективные предприятия, и большинство их уйдет с рынка. Остальное приходится на личные подсобные хозяйства, заметная их часть уйдет с рынка в течение трех-пяти лет.

Около 60 процентов мяса в мире производят порядка двадцати крупных компаний с годовым оборотом от 5 до 15 миллиардов долларов в год. У бразильской, а по сути транснациональной JBS он достигает 35 миллиардов.

— Так, может, если «у них» все уже так хорошо поставлено, проще ввозить мясо, а взамен везти что-нибудь другое — зерно, например?

— Мясо — вершина производственной цепочки. Каждый человек, занятый в откорме скота, дает работу еще шестерым-семерым в смежных отраслях. Поэтому импорт мяса на 500 миллионов долларов — это реальные три миллиарда, которые прошли мимо отечественной экономики. Экспортировать сырье для дальнейшей глубокой переработки — зерно это или металл — не может быть стратегией.

— Почему западные компании не приходят в Россию, где такие хорошие природные условия?

— Крупные западные компании не хотят «месить чернозем» и сталкиваться с российской реальностью: это непросто — работать «на земле». Сидя в Москве, играть на бирже — одно, а учить людей, которые последний раз нормально работали двадцать лет назад, — совсем другое. Так везде: ждут, пока вырастут, пока произойдет консолидация, затем, возможно, будут пытаться купить.

— И когда же вы «вырастете»?

— Сейчас у нас заложено проектов на два миллиарда долларов, и до конца 2013 года мы закончим второй этап развития холдинга. В комплекс по производству мясного крупного рогатого скота будет инвестировано 24 миллиарда рублей. Это крупнейший проект не только в России, но и в мире. До конца этого года мы заселим на восемь ферм 26 тысяч голов абердин-ангусов, а за три года рассчитываем довести поголовье минимум до четверти миллиона.

По свиноводству уже в следующем году наши производственные мощности практически удвоятся: вместо 12 комплексов станет 23, а это 2,5 миллиона товарного поголовья в год. Весной 2012 года мы планируем запустить третий комбикормовый завод в Белгородской области — совокупный объем производства комбикорма превысит миллион тонн в год.

В будущем году также планируется почти двукратное увеличение мощности мясопереработки в Белгородской области — до 3 миллионов голов. Кроме того, на этой базе мы строим комплекс по упаковке мяса для розницы: он обойдется в 3 миллиарда рублей и позволит увеличить производство в восемь-десять раз — до 350 тонн в сутки.

Площади обрабатываемых земель тоже будут расти — в целом к 2013 году мы планируем иметь в активе порядка 350 тысяч гектаров. А в январе-феврале 2013 года в Брянской области будет запущено вертикально интегрированное производство птицы мощностью 105 тысяч тонн в год. Оно обойдется в 15 миллиардов рублей.

— И что в итоге?

— К 2020 году мы рассчитываем иметь компанию с годовой выручкой порядка 150 миллиардов рублей и капитализацией 3–4 миллиарда долларов.

— А куда вы намерены все это девать? Вдруг ЕС посчитает, что российское мясо ему чем-то не подходит?

— Еще раз подчеркну, что наша главная цель — насыщение российского рынка. Во-вторых, мы рассчитываем на развитие экспорта не только в Евросоюз, но и в Китай, Юго-Восточную Азию.
Поэтому соблюдаем не только ветеринарные и санитарные требования ЕС: большинство наших проектов удовлетворяет гораздо более жестким требованиям McDonald’s.

— У вас серьезный объем инвестиций. Банки не боятся с вами связываться — кредитовать под не существующих пока свиней и коров?

— У нас уже есть некоторая кредитная история — успешно запущены проекты почти на 50 миллиардов рублей. Мы хорошо работаем с Газпромбанком, со Сбербанком. А проект по крупному рогатому скоту на 24 миллиарда рублей мы готовили два года и сейчас реализуем его в партнерстве с Внешэкономбанком, который полностью оправдал свое название — банк развития. До сих пор в России производство говядины в основном было «шлейфом» молочного производства: перестала корова доиться — забили.

— Вы говорили, что сложно найти землю. Так почему вы не купите какой-нибудь совхоз на корню — с землей, инфраструктурой, стадом и специалистами? Ведь появляются же «вдруг» на рынке новые игроки.

— Этот проект использует 165 тысяч гектаров — а у среднего колхоза обычно лишь 5 тысяч. Где вы видели в России совхоз с инфраструктурой, стадом с хорошей генетикой и специалистами? Если покажете — мы купим. «Вдруг» на этом рынке никто не появляется — это не интернет-компания, где, кроме компьютера и коммуникаций, ничего нет.

— Производители зерна жалуются, что государство слишком много внимания уделяет мясному направлению и действует в ущерб хлеборобам. Хорошо ли это? Ведь хлеб — гордость России, и экспорт пшеницы для многих стал символом «хороших времен» в экономике.

— Дайте нам землю — и мы за два-три года сможем разогнать производство зерна на 400–500 тысяч гектаров. Но это товар с низкой добавленной стоимостью. Производство с высокой добавленной стоимостью — это мясо. И более чем логично выглядело решение приостановить в прошлом году экспорт зерна, когда в одних регионах имелись очевидные зерновые излишки, а в других нечем было кормить скот.

— Утверждают, что аграрию только для воспроизводства бизнеса надо иметь рентабельность на уровне 40 процентов. Но ведь компании в других отраслях прекрасно развиваются с многократно меньшей рентабельностью. А аграрии еще и о необходимости поддержки говорят — как так получается? И как вы, с такой «нетрадиционной» экономикой, намерены работать с коммерческими банками?

— Сельское хозяйство сейчас находится в стадии активного строительства и огромной долговой нагрузки, поэтому, если не будет создано условий, никакой инвестор в отрасль не пойдет, а дальнейшее развитие встанет. Если посмотреть на производственную цепочку, то практически вся прибыль сосредоточена в производстве товарного поголовья — в среднем она составляет 25–30 процентов, но его-то как раз сложнее всего создать — то есть условия созданы именно там, где необходимо. Снижение цен и рентабельности произойдет только после увеличения физических объемов производства, как это сейчас началось с птицей. Дальше будет свинина и позже — говядина.

— И с такой рентабельностью вы получаете льготные кредиты?

— У нас сейчас эффективная ставка кредитования 4–5 процентов после получения субсидий — это на уровне кредитов в Европе или США. Но то, что я сказал про рентабельность, — это именно по производству поголовья. В целом по комплексу — с зерном, бойней и прочим — она остается на уровне 6–7 процентов. Если бы мы только производили товарное поголовье, то зарабатывали бы больше, без потерь на других видах бизнеса.

— Зачем тогда вам остальные производства? Растили бы себе коров со свиньями да барыши получали.

— Три года назад цена на товарное поголовье была на 30 процентов ниже и, соответственно, у лучших производителей рентабельность была 5–10 процентов, у средних — нулевая или отрицательная. Рентабельность напрямую зависит от генетики и комбикормов. Нам приходится самим заниматься производством кормов, потому что на рынке невозможно купить их необходимого качества и в достаточном объеме. Пришлось построить комплекс по убою и первичной переработке — на рынке нет такой услуги. Пришлось создать компанию по доставке комбикормов, товарного поголовья и готовой продукции: в прошлом году мы перевезли более миллиона тонн — второй показатель после транспортной компании крупнейшей розничной сети «Магнит». Чтобы утилизировать навоз и обеспечить себя зерном, пришлось создать зерновую компанию, на землях которой расположены наши свинокомплексы.

Мы были вынуждены создавать все эти бизнесы из-за отсутствия на рынке качественных услуг, но, с другой стороны, заодно снизили риски и себестоимость. Когда производство работает как единый комплекс, расходы другие. Плюс независимость от рыночных колебаний, возможность выстроить полноценную логистику — это себя оправдывает.

— Что может повлиять на ваши планы?

— Политика государства. Например, вступление в ВТО. Нужно еще раз провести глубокий анализ того, каким отраслям, зачем, в каком формате и на каких условиях это выгодно. Сейчас в переговорах по ВТО американцы и ЕС бьют по ветеринарным требованиям и квотам. Хотя в Европе ввозные квоты на 10–15 тысяч тонн, а у нас — на 400 тысяч тонн. Помимо этого ЕС без квот и по минимальным пошлинам экспортирует нам 450 тысяч тонн шпига и субпродуктов в год. И они требуют еще! Требуют отменить аттестацию отдельных производств ветеринарной службой. ЕС в Бразилии такую аттестацию проводит, а нам — нельзя, поскольку это можно использовать как технический барьер. Нужно быть жестче: в свое время Европа и США не стеснялись хоронить наше сельское хозяйство через свой субсидируемый экспорт. Конкретно «Мираторг» вступление в ВТО не обанкротит, но в целом по России результат может быть печальный. Кстати, возвращаясь к проблеме импорта: пока мы закупаем много, у России остаются рычаги, чтобы и они что-то у нас брали. Для этого никакого ВТО не нужно — просто грамотные переговоры. С вступлением в ВТО этих рычагов станет гораздо меньше. Мы работаем практически со всеми крупнейшими производителями мяса в мире, и практически все они не понимают, зачем России в ВТО. А вот для них это выгодно — и с этим никто не спорит.

Холдинг «Мираторг» основан в 1995 году. Насчитывает более 8 тыс. сотрудников. Крупнейший российский производитель свинины и ведущий оператор на рынке продуктов питания. Активы на 30 июня 2011 года — 57,2 млрд рублей (МСФО), капитал — 19,6 млрд рублей. Выручка за полгода — 18,2 млрд рублей, чистая прибыль — 1,85 млрд рублей. Основной владелец — кипрская Agromir Ltd (99,99%), бенефициары — братья Виктор и Александр Линник.
В нынешнем рейтинге крупнейших компаний России «Эксперт-400» «Мираторг» занял 167 место.