Наши вузы дают мощную базовую подготовку, и выпускники могут легко адаптироваться под любую работу

Повалко Александр Борисович заместитель министра образования и науки РФ

– Минобрнауки назвало 15 вузов, которым будет оказана господдержка для повышения конкурентоспособности на мировой арене. Какие черты должны приобрести эти вузы?

– Мы предполагаем, что эти 15 вузов выйдут на глобальный рынок, что они будут конкурировать не только между собой, не только с соседними регионами, они станут конкурентами для Стэнфорда, Гарварда, других известных университетских центров мира. У нас в силу исторических особенностей есть такая проблема: практически все российские вузы находятся в замкнутом поле, они работают на одну страну или даже на отдельный регион. Очевидна их склонность к воспроизводству кадров за счет своих же выпускников, а негативные последствия инбридинга, близкородственного скрещивания, еще никто не отменял. Как результат этой замкнутости, вузы используют только те ресурсы, которые им видны. Например, берут на работу своих же выпускников. Хотя, по правилам большинства университетов мира, прежде чем вернуться на работу в альма-матер, выпускник должен пройти как минимум трехлетнюю программу в каком-нибудь другом университете и только потом может вернуться в свой.

– А в чем залог конкурентоспособности вузов?

– Российским вузам нужен открытый поиск, они должны действовать на глобальном рынке, приглашать известных профессоров, бороться за лучших студентов. Все университеты конкурируют между собой только за один единственный ресурс – это люди. Все остальное является производным. Способность привлекать деньги – это способность рассказывать о том, какие замечательные выпускники здесь учились. Значит, вуз смог привлечь лучших абитуриентов, профессоров, исследователей. А дальше уже возникают такие приятные бонусы, как заказы от правительства, деньги научных фондов, дарители…

Все университеты конкурируют между собой только за один единственный ресурс – это люди. Все остальное является производным

– Можно ли воссоздать конкуренцию?

– Приведу в пример МФТИ. В 50-х Физтех создавался с нуля. Да, изначально был физико-технический факультет МГУ, но тем не менее. Я как-то разговаривал с одним известным выпускником Физтеха, Александром Абрамовым, сейчас он член Совета по международной конкурентоспособности, один из тех, кто выбирал эти 15 университетов. И вот Абрамов сказал следующее: «Когда я учился, я твердо знал, что у нас есть один конкурент в мире. Это никакие не MIT (Массачусетский технологический институт), ни Стэнфорд, это Калифорнийский технологический университет». Поэтому, раз конкурентоспособность была, раз тогда ее создали с нуля, значит, ее точно можно вернуть.

– Видимо, поэтому российские университеты гордятся своей историей?

– Есть чем гордиться, это правда, советская инженерная, естественно-научная, техническая школа была одной из лучших в мире. Это не вызывает никакого сомнения ни у нас, ни у наших конкурентов. У нас многое брали, у нас учились. Но наши университеты строились под вполне конкретный тип экономики. Это была так называемая мобилизационная экономика. Вот ее потребности вузы и обслуживали. Как только мы перешли к иной схеме, к рыночным механизмам, у нас сразу же возник дисбаланс: пропадает распределение – люди перестают ехать в те места, где Родина считала нужным строить заводы, перестает финансироваться та или иная отрасль – сразу «проседает» количество людей, которое востребовано в этой отрасли. Структура экономики меняется, и эта ситуация – общая для всего мира. Но не стоит бояться остаться без работы. Появляются новые рынки, новые схемы производства, где нужны люди.

– Наше рейтинговое агентство анализирует трудоустройство выпускников ведущих мировых университетов. Во-первых, наших выпускников неплохо берут на работу, так что, кроме традиций, у нас что-то осталось. Во-вторых, чем университет ближе к западным канонам, тем охотнее разбирают его выпускников. Примерно четверть тех, кто получил высшее образование в России, покидают страну.

– Наши вузы дают мощную базовую подготовку, и выпускники могут легко адаптироваться под любую работу, люди хотят стать успешными, они активные, их принимают. Но они сталкиваются с проблемой роста. Это называется «хрустальный потолок». Когда вы растете, растете, а потом уперлись. Китайские коллеги говорят, что Китай с этой проблемой скоро столкнется на Западе. Человека могут пригласить на работу, он будет хорошим специалистом, но выше определенной должности он не пойдет. Хотя, конечно, это не касается выдающихся людей. Я думаю, что наши специалисты, хотя и в меньшей степени, также ощущают этот «хрустальный потолок». И причина не в том, что подготовка хуже, просто человек из внешней среды, из другой страны.

– Так хотелось бы, чтобы они не уезжали...

– Вопрос работы в России – вопрос создания адекватных условий. Вот с чем надо разбираться в первую очередь. Тем более если мы посмотрим, с какой охотой российские компании берут людей из-за рубежа. Может быть, не в массовом порядке, но тем не менее за этими специалистами идет охота. Диплом западного университета как бы является гарантией качества. Правда, представители промышленности, бизнеса все же начали осознавать, что они часто переоценивают иностранных специалистов. Сотрудник с западной «корочкой» стоит дороже, а толку от него или никакого, или совсем мало.

– Все же, я думаю, университеты должны каким-то образом ориентировать учащихся на то, что у нас лучше работать, что здесь больше возможностей. Многие мои друзья, которые в 90-х годах уехали, сейчас вернулись. Получается, что выпускники совершают ту же ошибку.

– Пожалуй, да, отсутствие идеологического воспитания – это определенный сбой. Проблему нужно решать.

– По поводу технарей и гуманитариев. Я знаю многих инженеров, которые стали хорошими финансистами, хорошими писателями, юмористами или зубными врачами. Но не наоборот. Говорит ли это о том, что естественная наука дает лучший базис?

– Каждый вид образования – это выстраивание схемы мышления, своего рода форматирование мозга. Да, технари более системны и лучше адаптируются. Но молодые люди не идут на инженерные специальности, потому что видят: они не востребованы. Если те, кто возглавляет корпорации, признают, что им нужны инженеры, то пусть платят специалистам нормальные деньги. Тогда молодежь пойдет работать на такие позиции. Когда возникнет альтернатива: сидеть в офисе, условно, торговать мобильными или заниматься интересной работой, большими проектами в конструкторском бюро за 60 тысяч рублей в месяц с абсолютно понятными карьерными перспективами, то что-то мне подсказывает, что выберут последнее.

– Да, но в числе 15 вузов, отобранных для получения господдержки, почему-то не нашлось места такому сильному техническому вузу, как МГТУ им. Баумана...

– МГТУ – сильный ВУЗ и развивается вполне убедительно. Дело в том, что он работает на оборону, в МГТУ много закрытых тематик. Если речь заходит о глобальной конкурентоспособности, мы подразумеваем, что вуз должен быть открытым: туда должны приезжать иностранные студенты, лекции должны читать в том числе и иностранные профессора. МГТУ между открытостью и гособоронзаказом делает свой выбор. Значит, будут другие инструменты для повышения качества его работы.

На самом деле среди отобранных вузов немало технических: Санкт-Петербургский политехнический университет, Нижегородский технический университет им. Лобачевского, ЛЭТИ…

– Среди них немало и федеральных, классических университетов…

– Университет становится университетом только после того, как внутри него создается несколько направлений – естественные науки, инженерные школы, гуманитарные специальности, внутри него все должно быть.

– Но все-таки: нет каких-то намерений по изменению структуры образования? За последние двадцать лет явно был откат в направлении гуманитарных наук.

– Мы контролируем цифры целевого приема, называем количество бюджетных мест на те направления, которые нам нужны, и таким образом пытаемся регулировать процесс. Есть другая проблема: нельзя людей построить и колонной повести получать техническое образование, это выбор родителей и абитуриентов, сейчас они чаще смотрят в сторону гуманитарных направлений.

– Вот и наше исследование в рамках «Рейтинга вузов России» показывает, что родители абитуриентов ориентированы на экономику и юриспруденцию. В то время как работодатель выбирает технические направления.

– Проблема в инерционном мышлении: сколько человек с ходу смогут назвать успешного российского инженера? Не в бизнесе успешного, а успешного именно в качестве инженера? Мало кто сможет. Популярны бизнесмены, юристы, а не инженеры.

– Интересный факт: в европейских странах идет четкая ориентация на бакалавриат. Например, в Великобритании англичане оканчивают программы бакалавриата, а в магистратуру не идут. На магистерских программах учатся русские, китайцы, индусы, кто угодно, только не англичане. Рано или поздно это придет в Россию: все больше россиян будут оканчивать бакалавриат в своей стране, потом уезжать учиться в магистратуру в Англию или куда-то еще. Можно это прокомментировать?

– Я думаю, здесь две причины. Есть, видимо, такая тенденция – сменить вуз при поступлении в магистратуру. И второй момент: для Европы действительно характерна ориентация на прикладные дисциплины. Там высшее образование имеет более практичный характер, оно короче, люди быстрее переходят к карьере. Это совершенно нормальная практика, когда люди заканчивают бакалавриат в одном месте, а потом едут в другое учебное заведение, где программы больше соответствуют тому, что они хотят получить в итоге от образования. Точно так же и институты смотрят, какие студенты им нужны в магистратуре. Магистратура абсолютно необходима, не будет высшей школы, если нет магистрантов. И европейские университеты ищут их по всему миру. У нас пока эта схема поведения не сложилась. Мы должны и будем усиленно развивать магистерские программы. Как только мы предложим сильный уровень подготовки, бакалавры поедут и в Россию.

– Вопрос по поводу закрытости российских вузов. Честно говоря, в образовании дела с раскрытием информации обстоят совсем плохо. Особенно учитывая тот факт, что речь идет об организациях, финансируемых из бюджета. Почему нельзя навести порядок в сфере информации о количестве профессорско-преподавательского состава, его качестве, об учащихся: откуда они приходят и куда дальше идут, и так далее? Это не очень дорого.

– У нас есть документ, подзаконный акт. С 1 января 2014 года он начинает действовать. Мы законодательно закрепили для вузов обязанность показывать и представлять информацию. В акте перечислено все, что учебные заведения должны вывесить у себя на сайте.

– Объединение и укрупнение вузов должно было «оздоровить» ситуацию. Пока мы не увидели ни одного яркого положительного результата. Что по этому поводу можно сказать?

– Происходит столкновение крупных организмов, с уже сложившимися культурами поведения. Вот представьте, к вам раньше были одни требования, теперь другие, вашу работу иначе оценивали, у вас сложились отношения с ректором, а тут приходит новый ректор, вас сливают со схожей кафедрой, и вместо того, чтобы заведовать кафедрой, вы становитесь заместителем или вообще не подходите. Мы осознаем, что процесс объединения вузов долгий и болезненный, что он требует времени, ресурсов и оптимизации. Надо объяснять, почему объединение нескольких вузов в один пойдет им на пользу. Вот, например, Уральский федеральный университет. С момента объединения он уже победил в конкурсе и теперь получает гранты по программе повышения конкурентоспособности. Там раз в семь нарастили исследовательскую составляющую, а значит, во столько же раз увеличились доходы от исследовательской деятельности.

– На мой взгляд, очень важны не столько преподаватели и учебные программы, сколько стены учебного учреждения: люди выбирают определенный бренд. Есть бренды, которые узнаются сразу. Но есть и такие вузы, которые различить невозможно. Министерство видит, как помочь в данной ситуации?

– Видит, по крайней мере, для тех 15 университетов, которые отобраны. Есть проект по этому поводу. А Международный совет по конкурентоспособности прямо рекомендовал отдельным вузам менять и усиливать бренд.

– Теперь о достижении целей в области конкурентоспособности: по какому признаку, по каким показателям мы сможем судить, что время было потрачено не зря?

– Хороший признак – какое место вуз занимает в мировом рейтинге, попал ли он, например, в сотню лучших. А вообще, это мое личное мнение, если в российские вузы поедут люди со всего мира, а не только из Казахстана и Белоруссии, значит, мы действительно победили. Если за место в МФТИ бьется пять человек, двое из Германии, двое из США и один из Казанского федерального университета, – вот это успех. И мне кажется, что в целом все сведется к такой оценке: в состоянии ли вуз продуцировать новые знания, выполнять новые заказы и выводить своих выпускников в востребованные компании.

 

Беседовал Дмитрий Гришанков, генеральный директор рейтингового агентства «Эксперт РА».