Границы государства

Дмитрий Миндич, ведущий аналитик рейтингового агентства «Эксперт РА» (RAEX).

Государственных мегапроектов недостаточно для кардинального повышения эффективности экономики. Прорыв в массовом создании высокопроизводительных рабочих мест возможен лишь при возникновении новых крупных частных компаний.

Год назад мы оценили потребный объем дополнительных инвестиций для увеличения производительности труда в полтора раза в течение ближайшей пятилетки – 4 трлн рублей ежегодно (см. «Эксперт», № 40 за 2013 год). Насколько соответствует эта цифра параметрам заявленных крупных инвестпроектов? Позволит ли их реализация решить поставленную властью задачу создания 25 млн высокопроизводительных рабочих мест (ВПРМ)? Чтобы ответить на эти вопросы, мы провели инвентаризацию ведущих инвестпроектов ближайшего десятилетия, руководствуясь простым и логичным принципом: вкладывать деньги может тот, у кого они точно имеются, то есть государство и лидеры бизнеса. Нижнюю планку инвестиций в отбираемые проекты мы поставили высоко – 10 млрд рублей, срок реализации – ближайшие десять лет. Таких проектов набралось за сотню.

Забегая вперед, сразу скажем: без активизации инвестиционной активности частного бизнеса, формирования мощного пласта новых негосударственных компаний добиться желаемого не получится.

Маловато будет

Совокупный объем заявленных инвестиций в эти крупнейшие инвестпроекты составляет 13,9 трлн рублей, а число высокопроизводительных рабочих мест, которые будут созданы непосредственно этими проектами и вокруг них, – 3,7 млн. То есть и по объему капиталовложений, и по количеству создаваемых современных рабочих мест о достижении целевых показателей и речи нет. Причем проекты, реализуемые государственными компаниями, а также непосредственно или косвенно финансируемые государством, составляют абсолютное большинство – свыше 70%. Это фактически и есть реальный потолок инвестиционных возможностей государства и госкомпаний. И это еще при целом ряде допущений.

Численность рабочих мест, создаваемых благодаря инфраструктурным проектам, подсчитывалась не «в лоб» (обслуживание объектов инфраструктуры, как правило, не нуждается в большом количестве рабочих рук), а в привязке к проектам в промышленности. Так, пуск Богучанской ГЭС, строительство электросетевых объектов для выдачи мощности этой станции, а также строительство Богучанского и Тайшетского алюминиевых заводов, по сути, представляют собой единый многосоставный проект, в котором участвует сразу несколько крупнейших инвесторов. То же самое можно сказать и о проекте модернизации БайкалоАмурской магистрали по отношению к угольным и рудным проектам в Южной Якутии и другим близлежащим месторождениям (всего население «Прибамья» после модернизации магистрали должно увеличиться на 435 тысяч человек), и о введении в строй новых генерирующих мощностей на Няганской и Нижневартовской ГРЭС по отношению к промышленным проектам на Ямале и в ХМАО.

Реализация еще ряда проектов позволит не столько создать новые, сколько сохранить старые рабочие места – естественно, с их модернизацией. Так, начало серийного выпуска нового ближне-среднемагистрального авиалайнера МС-21, согласно опубликованным прогнозам, приведет к созданию на головном предприятии, реализующем эту программу, Иркутском авиационном заводе корпорации «Иркут», всего порядка 800 новых рабочих мест. Но с точки зрения создания высокопроизводительных рабочих мест важность этого проекта заключается, в первую очередь, в возможности загрузить мощности предприятий-смежников. Прежде всего – «Аэро композита» и «Аэростар-СП». Кроме того, от успеха или неуспеха проекта МС-21 в значительной мере зависит будущее Пермского двигателестроительного завода, который будет производить один из вариантов двигателя для этого самолета – ПД-14, а также его ключевых подрядчиков, в первую очередь Уфимского авиа моторостроительного производственного объединения. Таким образом, к создаваемым специально для реализации программы МС-21 рабочим местам на предприятии «Иркута» необходимо приплюсовать рабочие места на предприятиях-смежниках, которые могут просто исчезнуть в случае неудачи этого проекта.

Также мы постарались учесть мультипликативный эффект мегапроектов на создание рабочих мест в смежных отраслях. Подсчет, основанный на сравнении со схожими отечественными и зарубежными проектами, дал нам коэффициент 6. Этот множитель не стоит считать завышенным: по оценке Владимира Разумова, зампреда правления и исполнительного директора ООО «СИБУР», «одно рабочее место в нефтехимической отрасли создает семь рабочих мест в смежных индустриях».

Промдефицит

Несложное арифметическое действие показывает, что сами по себе заявленные большие стройки с их 3,7 млн ВПРМ дадут почти в семь раз меньше искомых 25 млн высокопроизводительных рабочих мест. Причины столь большого разрыва становятся очевидными при взгляде на структуру мегапроектов: большая часть (около 9,3 трлн рублей из 13,9) инвестиций в проекты, попавшие в нашу выборку, приходится на инфраструктурные проекты. При бесспорной важности таких вложений они служат лишь стимулом, толчком для развития, после которого должны идти инвестиции в проекты, этот рост обеспечивающие. А вот их как раз не достает, прежде всего в промышленности. В обнаруженных нами крупнейших инвестиционных проектах обрабатывающая промышленность представлена совсем скромно. Из 13,9 трлн рублей инвестиций в проекты, оказавшиеся в нашей выборке, на долю обрабатывающей промышленности приходится лишь 2,8 трлн.

О недоинвестированности российской экономики мы писали уже не раз – устойчивый опережающий рост экономики требует ежегодных вложений в основной капитал в размере 30% инвестиций от ВВП вместо нынешних 22–23% (см. «Эксперт», № 39 за 2012 год и № 40 за 2013 год). Ведь современные рабочие места стоят дорого: около 13 млн рублей инвестиций в случае с мега проектами и 7–9 млн рублей в случае со средним арифметическим по разномасштабным производствам (именно столько стоит одно рабочее место в индустриальных и промышленных парках в Калужской области и Татарстане). Рассчитывать на снижение этих цифр не стоит – они и равны или даже меньше тех, что наблюдаются в развитых странах (см. таблицу 1).

Сравнение основных показателей аналогичных западных и российских инвестпроектов

Открыть таблицу в новом окне

Впрочем, дефицит инвестиций – это полбеды. Повышение производительности труда в российской экономике напрямую зависит от создания новых рабочих мест в обрабатывающей промышленности. Это самый ресурсоемкий сектор экономики, в том числе по трудоемкости, который имеет наибольший потенциал роста производительности. Пока все происходит ровно наоборот – численность рабочих мест в промышленности, согласно Росстату, в последние 15 лет неуклонно сокращается – на треть с 2000 года.

Оценить, что в этом сокращении приходится на повышение производительности труда, а что – на деиндустриализацию, отечественная статистика возможности не дает. Если брать, скажем, автопром, то в нем персонал с кризиса 2008 года сократился почти на треть, тогда как производство, напротив, выросло почти на 25% (см. график 1). Схожие тенденции демонстрирует и химпром. По словам Владимира Разумова, «еще пять-семь лет назад в «СИБУРе» работало более 70 тысяч человек, сейчас – около 26 тысяч работников. При этом выручка на одного человека за этот период выросла почти в пять раз – с 1,9 млн рублей в 2007 году до 9,3 млн рублей в 2013 году».

Частное дело власти

Масштабный прирост новых современных рабочих мест возможен только в том случае, если модернизация в обработке будет сопровождаться массовым возникновением новых и укрупнением существующих компаний. Ключевая роль здесь должна принадлежать частной инициативе.

Сегодня даже многие десятки триллионов государственных инвестиций не смогут заменить давно назревших действий власти по формированию условий для привлечения частных капиталовложений. И речь идет не только об инвестиционном климате (хотя он тоже бесспорно важен). Прежде всего стране необходима масштабная, эффективная и самодостаточная финансовая система. Построить ее, не решив вопросов с растущим оттоком капиталов (фактически на российские деньги в мире уже построено несколько «мировых» финансовых центров), дефицитом залоговой базы, аутсорсингом целых пластов финансовой инфраструктуры (будь то зависимость от Visa и Mastercard или от системы SWIFT), невозможно. Но только реальные ответы на эти вопросы могут стать основанием для устранения проблем, на которые десятилетиями жалуются российские и иностранные инвесторы.

Про облегчение доступа к длинным и дешевым деньгам говорить уже как-то неловко. Тем не менее факт остается фактом: первый в истории постсоветской России долгосрочный инвестиционный кредит в сфере АПК был выдан российским государственным банком лишь в прошлом году (кредит Sberbank CIB группе «Мираторг» в размере 1 млрд рублей на 15 лет). Ситуация с кредитованием предприятий практически не меняется в лучшую сторону – главным источником финансирования инвестиций для российских компаний остается прибыль (20 наиболее инвестиционно активных российских компаний см. в таблице 2).

20 наиболее инвестиционно активных компаний России

Открыть таблицу в новом окне

В целом лишь около 10% инвестиций российских предприятий финансируются за счет банков (топ-20 банков, наиболее активных в кредитовании предприятий, см. в таблице 3).

20 банков с наибольшим портфелем корпоративных кредитов

Открыть таблицу в новом окне

По данным Всемирного банка, объем корпоративных кредитов, выданных частному сектору экономики России, сегодня составляет порядка 47% ВВП. Это в 2,2 раза меньше, чем в Германии, в 2,7 раза меньше, чем в Канаде, и в четыре с лишним раза меньше, чем в США. Да и на фоне соседей по BRICS наша финансовая система выглядит блекло – в Бразилии кредиты частному сектору экономики составляют 61% ВВП, в Китае и ЮАР – 127% и 135% соответственно (см. график 2).

Является ли это отставание безнадежным? Мы уверены – нет. Для этого как минимум потребуется устранить белые пятна в законодательстве, регулирующем сделки по секьюритизации и оперативному лизингу. Также давно назрели законодательные меры, способствующие расширению вовлечения в финансовый оборот таких видов активов, как движимое имущество, земля, интеллектуальная собственность. Необходимо пересмотреть политику финансовых и денежных властей, явно ограничивающую предложение денег в экономике. А главное – облегчение доступа к дешевому и долгосрочному внешнему финансированию инвестиций должно стать неотъемлемой частью промышленной политики как региональных властей, так и на федеральном уровне. Необходима федеральная программа стимулирования кредитования инвестиций, сердцевиной которой должна стать система разделения рисков, в том числе: предоставление государственных гарантий по инвестиционным кредитам, рефинансирование инвестиционных кредитов в банках развития, доступная система субсидирования процентных ставок.

Еще один барьер, устранение которого позволит приблизиться к поставленной цели увеличения производительности труда, – снижение налоговой нагрузки на инвесторов. Миф о России как о стране с низкими налогами на бизнес развенчан давно и бесповоротно. Сегодня налоговая нагрузка в России составляет порядка 54% от коммерческой прибыли предприятия. Это заметно (иногда в разы) выше, чем во многих западных и развивающихся странах (см. график 3) .

Необходимо не только создавать льготный налоговый режим для инвесторов, но и изменить подход государства к налоговым льготам как таковым. Сегодня предоставление налоговых льгот принято рассматривать исключительно с точки зрения выпадающих доходов бюджета (реальных или мнимых). Плоды такого бухгалтерского подхода к налоговой политике мы пожинаем уже сейчас – большинство легальных лазеек для облегчения налогового бремени забетонированы Минфином, однако бюджетных денег на финансирование текущих и стратегических задач социально-экономического развития хватает почему-то все меньше и меньше. На самом деле налоговые послабления инвесторам – не что иное, как вложение государства в инвестпроект, которое впоследствии позволяет увеличить налогооблагаемую базу.

Стоит назвать еще один важный «ресурс», последний в перечне, но не по значимости: стимулирование аутсорсинга в промышленности, что в наших условиях почти равнозначно стимулированию среднего бизнеса. Известно тяготение отечественных промгигантов к натуральному хозяйству. На выходе из кризиса-2008 в органах власти, в частности в Минпромторге, рассматривалась концепция развития производственных кластеров, ориентированных как раз на аутсорсинг. Основой программы послужил анализ немецкого автопрома. Как показало исследование, одно место непосредственно на сборочном производстве дает от пяти до восьми мест у смежников, причем под последними подразумеваются не поставщики стального листа или шин, а производители автокомпонентов. Большинство из них имеют узкую специализацию и работают сразу на несколько автогигантов. По размеру это в основном средний бизнес.

Схожий подход начинает проявляться и в России. Владимир Разумов из «СИБУРа» рассказывает: «На «Тобольск-Полимере» (дочернее предприятие «СИБУРа», крупнейший в РФ современный комплекс производства полипропилена мощностью 500 тысяч т в год – Д.М.) мы создали около 500 новых рабочих мест. Но еще тысяча рабочих мест создана в сторонних организациях, обслуживающих производство. Примерно такой же порядок цифр и по «РусВинилу» (крупнейший в стране новый комплекс по выпуску ПВХ – Д.М.). И что не менее важно – и вокруг «Тобольск-Полимера», и вокруг «РусВинила» будут создаваться целые кластеры малых и средних предприятий, перерабатывающих наши полимеры в готовые изделия. Мы уже видим этот интерес у переработчиков. И здесь речь может идти уже о тысячах новых рабочих мест».

Однако пока таких проектов явно недостаточно. А между тем пять–восемь рабочих мест в среднем бизнесе, если они создаются вокруг мегапроектов, на выходе дают искомые 25 млн высокопроизводительных рабочих мест. И тогда ныне существующее распределение занятости в российской экономике (когда 50–60% процентов ВВП производится примерно десятью процентами работающих) получит солидное основание в виде значительного числа конкурентоспособных компаний с современными рабочими местами.

50 крупнейших инвестпроектов в России до 2025 года

Открыть таблицу в новом окне