«Несмотря на все сложности, идет улучшение правового регулирования»

Михаэль Хармс, Председатель правления Российско-Германской внешнеторговой палаты

– Господин Хармс, Вы работаете в России со времен перестройки, и наблюдали все периоды становления инвестиционного климата нашей страны. Какие тренды Вы могли бы выделить?

– Я очень долгое время наблюдаю за экономическими и общественными процессами в России и однозначно могу сказать, что тренд позитивен.

Несмотря на все сложности, идет улучшение правового регулирования. Cтало больше людей, которые знакомы с рыночной экономикой и её современными достижениями. Идет современное обучение людей и обмен опытом. Россия интегрируется во все международные цепочки разделения труда. Политическая ситуация достаточно стабильная.

Если говорить о трендах, то первый – чистый этап перехода, трансформационный период от социализма к рыночной экономике, период сложной адаптации, неуверенности, достаточно мощного регулирования – закончился в середине 1990-х годов. Сейчас идёт новый этап.

– Инвестиционный климат – достаточно расплывчатое понятие. Все его пытаются как-то измерить. В этом году ЗАО «Эксперт РА» регистрировало компанию в Германии и в России. В России процесс занял 3 недели, в Германии – полгода. Но климат в Германии все равно лучше. На Ваш взгляд, что больше всего настораживает инвесторов у нас в 2013 году?

– Если мы посмотрим на какие-то отдельные вопросы, например как, получение разрешения на строительство, то мы часто видим, что в странах Европы ситуация не лучше. В этом плане в России ситуация не катастрофическая.

Самое главное в России – это неопределенность. Об этом говорят все. Нужно, чтобы было четкое регулирование, чтобы предприниматели четко знали, что утвержденная норма действует 10 лет, например. Чтобы инвесторы смогли адаптироваться и построить стратегию. Это базисный ключ к пониманию проблемы инвестиционного климата.

– Вы часто проводите опросы компаний и инвесторов относительно их стратегии выхода в российские регионы. Существуют ли для них какие-то предпочтения среди регионов? Есть такие примеры?

– Есть четкое лидерство Татарстана, Ульяновской и Калужской области. Известные регионы. Выбор инвестором того или иного региона – это достаточно сложный «микс»: экономическая привлекательность, размер рынка, географическое расположение, доступ к каким-то ресурсам. Многое зависит от самого региона. В качестве примера можно привести экономическое чудо Калуги.

– Татарстан, Ульяновская область, Калуга популярны. А по Вашим собственным ощущениям, немецким инвесторам становятся интересны какие-то новые субъекты? Регионы, в которых, например, появилась новая администрация, которые стали местом, где очень комфортно работать.

– Я бы не стал их называть, потому что я могу быть несправедливым к другим регионам. В качестве примера могу привести только Свердловскую область и другие активные регионы.

Отношение к иностранным инвестициям поменялось в позитивную сторону. Несколько лет назад губернаторы иногда говорили, что будут принимать только высокотехнологичные производства. А сейчас все поняли важность любых сфер, даже если первые годы налоговые поступления будут не очень большими. Приход иностранного инвестора - это создание новых рабочих мест, развитие предпринимательской культуры, локомотив для других отраслей. Поэтому к нам все обращаются. Но качество регионов различается. К сожалению, многие регионы делают только красивые брошюрки.

– Тренд на локализацию – это новое направление бизнеса? Многие предприниматели говорили, что они локализуют свое производство. Как Вы считаете, этот тренд долгосрочен? Сколько лет активной работы по локализации предстоит немецким инвесторам в России?

– Тренд долгосрочен и связан с экономическим развитием в России. Инвесторы должны увидеть потенциал роста в каких-то отраслях. Россия – большой рынок, присутствие здесь во многих сегментах, которые имеют потенциал, просто необходимо.

Конечно, Россия не сможет повторить историю Китая, но становление некоего промышленного потенциала обязательно должно произойти. И я думаю, что тут шансы для бизнеса очень хорошие. Германия обладает развитым производством во многих сферах, и рассчитывает на хороший сбыт своей продукции не только в России, но и в рамках таможенного союза. Здесь я на многие годы вперед вижу хороший потенциал.

– За последние 15 лет при принятии решения об инвестировании акценты сместились на «нересурсные» товары. Сейчас есть точечный набор рыночных ниш (станкостроение, медицинские средства и медицинские услуги и т.д.). Может быть, Вы еще назовете ниши, где немецкому инвестору было бы интересно работать с точки зрения потенциала рынка?

– Это очень зависит от тех точек роста, которые я наблюдаю. Раньше это были только инвестиции в ресурсы и простые потребительские товары, потом все переместилось на долгосрочные потребительские товары.

Сейчас начались инвестиции в реальную промышленность, в создание сети поставщиков. Наверное, что-то будет формироваться в рамках цепочки добавленной стоимости в ресурсном секторе. Еще пойдет развитие авиа- и космической промышленности в России, программа развития станкостроения, связанная с оборонной промышленностью, химическая промышленность (химия перманента для Германии – она одна из сильнейших в мире). Электроэнергетика – сектор, который нуждается в колоссальном обновлении. Транспортная составляющая, в том числе железнодорожный транспорт. Таких сфер очень много.

Но здесь важна роль государства. Оно должно создавать стабильные условия. Например, если оно решит строить скоростные магистрали, то тут появляется огромная цепочка производств. В этом «шлейфе» я вижу очень большие возможности для роста.

– Правильно ли я Вас понимаю, что ключевым драйвером локализации производства иностранных инвесторов в России является государство?

– Связывать все надежды с государством не нужно. Государство играет важную роль, но не все должно быть только государственными проектами. В отрасли важно создать рамочные условия, определения, программы поддержки, четкие цели, которых государство хочет достигнуть. И в этом есть, безусловно, сильная роль государства.

– Получается, все либо напрямую является госсектором, либо это программы, которые инициирует государство для поддержки того или иного сектора?

– Здесь есть некое противоречие. Мы за то, чтобы снизить участие государства в экономике. С другой стороны, в таких секторах, как здравоохранение, инфраструктура, большая энергетика, без государства не обойтись. Государство либо ставит условия, либо само действует через кого-то. В принципе, это не так сильно отличается от Германии. Германия бы не сильно развилась, если бы государство не поставило эти четкие рамки.

– Если взять российские, германские или японские бизнесы и посмотреть структуру их затрат. И сравнить, по каким статьям в России дороже бизнес, а по каким – в Германии. Вы можете назвать такие статьи, где приходится платить больше – в России или в Германии?

– Все германские производители говорят, что в России производить дороже, несмотря на потенциальную дешевизну энергоресурсов или рабочей силы. И это, конечно, вопрос к производительности. Энергоресурсы почти сравнялись по стоимости с Европой, газ стоит пока намного дешевле у вас, электричество стоит почти столько же, в России гигантские расходы на логистику, администрирование, рабочая сила по стоимости вполне сравнима при низкой производительности. Нет цепи поставщиков, много непроизводительных поставщиков.

– Вы нарисовали достаточно мрачную картину. В таком случае, что движет теми, кто пришел в Россию из Германии?

– Ими движет желание делать хороший бизнес. Находясь здесь (в России – прим. авт.), они избегают валютных рисков, ближе к клиенту, готовы обеспечить ему сервис. Сейчас немецкие производители говорят, что снижение пошлин в связи с вступлением в ВТО убьет их бизнес.

– Они работают в России?

– Да, они работают в России и просят, нельзя ли повернуть все обратно? Они обращаются ко мне с протекционистскими просьбами. И при этом, у нас позиция, что надо снять протекционистские барьеры.

– Итого, сейчас вступление в ВТО производит негативный эффект на рынок?

– Я думаю, что вступление в ВТО – абсолютно правильный и необходимый шаг. И я понимаю российское правительство, которое пытается, несмотря на вступление России в ВТО, в определенных болезненных точках защитить свой внутренний рынок. Потому что, если у тебя есть новый сектор или моногород, и тысячи рабочих мест зависят от поддержки, нужно что-то делать сейчас. Говорить, что они неконкурентоспособны и пусть гибнут, не следует. Я думаю, что надо делать что-то, чтобы либерализовать рынок, повысить конкурентоспособность местных фирм, на определенный период защитить свой рынок.

– Что могут сделать региональные правительства в такой ситуации?

– Они должны помогать фирмам повышать конкурентоспособность всеми способами. Можно и с иностранными инвесторами обмениваться опытом, и оплачивать программы переквалификации. Нужно делать все для повышения конкурентоспособности.

– Палате проще стало налаживать диалог с региональными властями? Я так понимаю, что да, так как они сами в этом заинтересованы. Что изменилось после кризиса в работе с регионами?

– Как я уже сказал, нам очень нравится региональная конкуренция, очень большое желание регионов общаться с инвесторами, приход новых людей с опытом в бизнесе. Произошло отрезвление после кризиса. Сейчас более реалистичная оценка ситуации. Рынок стал более простым и лучше структурированным.

– Вы могли бы привести пример, когда Палатой был приведен инвестор, который потом открыл производство в каком-либо регионе?

– Например, мы делали исследование для фирмы «Континенталь», и они пришли с новым заводом в Калугу. Мы помогали привести в Ульяновскую область фирму, с которой мы очень активно взаимодействовали.

– В прошлом году Палата открыла новые представительства. Если не секрет, то в каких регионах?

– Во-первых, в Екатеринбурге. Это не юридический филиал Палаты, а филиал на общественных началах, который поддерживает видный представитель немецкой фирмы, который создает пул немецких предприятий с нашей помощью. Он мониторит для нас экономическую ситуацию, помогает в налаживании связей в Екатеринбурге. Действует филиал в Краснодарском крае, есть филиал в Санкт-Петербурге, в Нижнем Новгороде и в некоторых других городах Приволжского федерального округа.

– Вы хотите идти на Дальний Восток?

– Нет. Там очень мало активности. Смысла нет. Человек, который сидит у нас в Новосибирске, охватывает также и Дальний Восток.

– А другие регионы?

– Я думаю, нет. Мы сейчас охватили самые важные регионы. У нас есть север, юг, Центральная Россия и Поволжье. Этого пока достаточно.